Оригинальное название: Diary Written in the Provincial Lunatic Asylum

Автор: Мэри Хьюстис Пенгилли

Год публикации: 1885

Издано автором

ОТ РЕДАКЦИИ

Читателю предстоит знакомство с уникальным документом, а именно личным дневником женщины, которая пережила психиатрическую госпитализацию. Попала она туда волей собственных сыновей, поскольку на то имелись вполне веские причины.

Однако из записок миссис Пенгилли явно следует, что пребывание в лечебнице не пошло ей на пользу. Буквально каждая страница пропитана страстным негодованием: разве можно содержать пациентов в таких неподобающих, и даже опасных условиях?

Публикация книги была попыткой Пенгилли добиться перемен. Она не просто описывает ужасы специализированной больницы, но и ратует за поддержку определённых реформ, выступая за создание более гуманного подхода к лечению душевнобольных.

А мы, в свою очередь, предлагаем читателю вникнуть в этот драматический рассказ и задуматься над тем, насколько изменился мир с тех пор – и насколько ему еще предстоит измениться.

Двери темницы отворились предо мной.

Свободу чествуют земля и прибой морской.

Этот скромный труд посвящается провинции Нью-Брансуик¹ и штату Массачусетс. Пережив столь страшное несчастье в шестьдесят два года, автор считает своим неотложным долгом поведать о нем общественности. Не в последнюю очередь и затем, чтобы найти сострадание среди соотечественников и жителей Массачусетса, где в 1877 году она обрела приют, лишившись крова после пожара в Сейнт-Джоне².

Автор искренне надеется, что книга разойдется по всей Америке и Канадскому доминиону³ , и сумеет обличить больницы и психиатрические лечебницы ради очень важной цели: уравнять блага персонала и пациента.

Мэри Хьюстис Пенгилли

Декабрь.

Домой меня не отпустят, но пока я нахожусь в здравой памяти, нужно все записать: так хотя бы можно скоротать время. Тяжело ведь томиться в заточении с мыслями о том, что родные сыновья считают тебя сумасшедшей, когда это неправда.

Миссис Миллс сегодня будто с цепи сорвалась. Неужели подобное обращение пойдет нам на пользу? Как бы я не выпрашивала молока, все равно не досталось ни капли: на всех старух, говорит, не хватает.

Никто не спорит, что другим оно тоже необходимо, но разве я не имею права питаться также, как все остальные? Ничего другого, кроме сытной еды, я не прошу, поскольку отчетливо представляю, какие конкретные средства поставят меня на ноги, и позволят исцелиться от этой напасти. 

Помню, при первом визите врача сказала, что для выздоровления мне вполне хватит бисквитов, молока и говяжьего бульона.

— Я уж как-нибудь сам разберусь, — ответил он, встал и вышел из палаты, не сказав напоследок ни слова сочувствия, и ничего к тому же не пообещав.

— Разберешься, как же. Старушке-то, поди, видней, — проговорила я вслух (обычно так делаю, когда становится нехорошо).

Чаевничаем мы с миссис Миллс, ведь на пациентов без дрожи не взглянешь. Да и собственное отражение в зеркале, честно признаться, отпугивает: настолько я истощена и измучена.

Бедные мои мальчики! Неудивительно, что вы грустите, глядя на такую чахлую мать, а вам вдобавок пришлось оставить ее одну с чужими людьми, которые ничегошеньки о ней не знают.

Похоже, меня тут и в грош не ставят. Будь я хоть самой хворой женщиной во всем Сент-Джоне, даже тогда я бы заслуживала хорошего обращения. Особенно со стороны тех, кто за деньги из провинциального бюджета призван создавать необходимые условия, кормить нас и одевать, как остальных немощных инвалидов. 

20-е декабря.

На этой неделе поддерживала бодрое расположение духа: размышляла о том, каким же счастьем Рождество наполняет детские сердца. И еще припомнилась пора, когда я сама старалась порадовать своих мальчишек в канун этого праздника…

Помогла бедняжке Мэгги смастерить искусственные цветы для венка из кедра, который она сплела в подарок кому-то из друзей в лечебнице. Мэгги никогда не выходит на улицу, хотя порой ей очень хочется, но стоит миссис Миллс разок-другой ее пожурить, как та мигом возвращается к своим делам, и больше не заикается о прогулке.

Несчастная! В ней нет никакого душевного изъяна, если не считать немного вспыльчивый характер. Мэгги трудится в столовой – моет посуду и тому подобное.

Январь.

Недавно здесь устраивали праздник. Скорее всего, в честь кого-то из пациентов, уж не знаю, в чью именно. Лично мне от фестиваля не было никакой пользы. Никто не удосужился пригласить меня в церковь, где проходило торжество.

Правда, помощник лечащего врача доктор Крукшэнк все-таки, с некоторой притом теплотой, произнес: «Приходите, миссис Пенгилли, почему бы и нет».

Я оглядела свое платье из серой фланели (с самого приезда мне не давали другой смены одежды) и возразила:

— Не могу же я появиться в таком неприглядном виде, выходить в люди нужно в чем-то получше. Я не привыкла разгуливать вот так, с голой шеей.

— Хорошо, — ответил доктор, — в таком случае вам передадут немного съестного.

В итоге наведалась миссис Хэйс, младшая медсестра нашего отделения, и принесла тарелку с закусками и фруктами, какие обычно подают на праздниках.

Мне до сих пор не выдали чемодан, хотя точно знаю: сыновья его здесь оставляли. Возможно, они опасаются, что я ненароком попадусь на глаза кому-то из городских знакомых и сразу же примусь за жалобы.